Книга:Художник и Лорд (Sinis)

Название: Художник и Лорд Автор: Sinis42

Художник и Лорд

В одном из небольших кварталов Мидт’Алена, из числа тех, чьи улицы так переломались и перепутались между собой, что невозможно определить, где начинается одна и кончается другая, жил да был художник по имени Кэльтбайл. Родом он был из шраек, и потому влачил весьма прискорбное существование, кое–как умудряясь прокормить себя, рисуя портреты на заказ. Иногда, правда, ему удавалось выбраться на площадь, где его взору представали величественные архитектурные сооружения, так радовавшие его творческую душу, и где он мог вдоволь порисовать исключительно для себя, не ожидая различных укоров по поводу несовпадения желаемого с действительным. Но такие вылазки становились все реже и реже, ибо Кельтбайлу все чаще угрожали расправой, принимая облаченного в лохмотья художника за одного из тех нищих, что сопровождают вас на каждом шагу, если вы представляете собой более или менее обеспеченного гражданина. Все это способно было бы сломить нашего главного героя, но он, несмотря ни на что, был абсолютно счастлив, чем удивлял всех своих многочисленных знакомых. Стоит упомянуть, что в тесных улочках Мидт’Аленских кварталов все были довольно хорошо знакомы между собой, и потому вести и слухи по ним разносились со скоростью ветра.
Однажды, в суровую осеннюю пору, в период бесконечных дождей и пронизывающих до костей ветров, Кельтбайл решил вновь выбраться на главную площадь. Захватив с собой альбом да надев на себя видавшее лучшие дни пальто, художник выдвинулся в путь, невзирая на мрачную непогоду, царившую на улице. Добравшись до площади, Кельтбайл решил присесть под навесом одного из кафе, дабы приняв удобное положение, пристальней осмотреть сию картину величественного гнева природы. Пейзаж тотчас заворожил художника – мелкие и ничтожные, по сравнению с самой природой, людишки убегали, спасаясь от бушующего рева осеннего ветра, срывавшего шляпы и пронизывающего до самых костей. Хмурые каменные своды храмов и аллей в цвете дождя казались еще более величественными и грозными, чем при свете наивного и ничего не предвещающего дня… Кельтбайл зажмурил глаза от наслаждения. Но, через несколько мгновений вспомнив о своем тесном отношении со служителями правопорядка, тотчас принялся за работу, дабы не упустить ни единого мгновения попусту.
В то же время, пока наш герой придавался творческому порыву, в кафе зашел сам Лорд Солвейг Лэвен’мед’Пенинг, известный в городских кругах богач и мизантроп. Заказав себе чашку горячего кофе, Лорд Солвейг вышел наружу, и сев за свободный столик придался угрюмым размышлениям. Лорда Солвейга часто называли «Мистером Смерть», ибо он был постоянно несчастен и тосклив, и это несмотря на то, что его богатству завидовало чуть ли не все население тех самых кривых улочек Мидт’Алена! Кельтбайл не знал, кто сидел перед ним, и потому он, было, решил попросить незваного гостя подвинуться, дабы не загораживать ему вид на композицию, но, немного поразмыслив, он решил этого не делать. В конце концов, он и сам тут незваный гость, к тому же, угрюмый вид господина как нельзя лучше подчеркивал происходящую на улице баталию.
Так прошло около получаса, и Лорд Солвейг, уже изрядно измученный своими думами, решил обратить свой взгляд назад, дабы посмотреть на своего соседа. Взгляду его предстал лохматый и промокший шрайк, облаченный в рваные и грязные лохмотья, которые некогда имели счастье именоваться пальто, с улыбкой нескрываемого счастья рисующего что-то в своем альбоме. Солвейг не стал бы вступать в беседу с этим не вызывающим доверия гражданином, если бы не таинственная улыбка, которая никак не сочеталась с внешним обликом. А потому, решив поступиться принципами, которые ему годами навязывало высшее общество, он спросил:
– Вэльха, мой друг. Позвольте поинтересоваться, что за картину вы пишите в данный момент?
– «А? Ах, да, Вэльха» – Нехотя отозвался Кельтбайл, оторвавшись от своей работы – «Рисую я неповторимый пейзаж, который увидеть можно лишь однажды…» – И с этими словами он обвел в воздухе ближайший собор.
– «Собор Священного Спокойствия?» – Ехидно усмехнулся Солвейг – «Что ж, ты весьма оригинален. Что до меня, так этот собор я вижу постоянно, когда нахожу время прогуляться по площади, и не вижу в нем ничего особенного, тем более в этот паршивый дождь»
Кельтбайл ничуть не смутился таким ответом:
– «Как знать, как знать…» – Только и ответил он – «Ведь собор это не главная часть моей работы. Неповторимый пейзаж, который я уж упомянул, состоит из множества мелких элементов, которые подчеркивают и дополняют друг друга. Отдельно взятый собор, как бы красив он не был, представляет собой обыкновенную постройку, пусть даже и очень красивую. Но когда бушует природа, и показывает человеку, возомнившему себя хозяином жизни, кто здесь главный, когда мрачный ум наблюдает за этой картиной и видит всю мощь и силу стихии…»
– «Кто же это, мрачный ум?» – Заинтересовался Солвейг, внезапно оборвав сию стройную речь.
– «Да кто же еще, сами посмотрите...» – И с этими словами, Кельтбайл развернул свой альбом перед лицом лорда.
На картине и вправду был изображен собор и упомянутая сцена, но она находило свое место лишь на заднем плане, передний же занимал сам Лорд Солвейг, который так же мрачно устремлял свой взгляд вдаль.
– «Но ведь это же я!» – Возмутился Солвейг – «Кто вам позволил запечатлеть меня без моего согласия!»
– «Хех… А ведь я вроде только что объяснил…» – Усмехнулся Кельтбайл, – «Я рисую не вас, ни этот собор, ни этих граждан, я вижу всю картину в целом… Да и почему это вас так возмущает, извольте поинтересоваться?»
– «Ну… Понимаете ли, это вторжение в частную жизнь и нарушение лично моего спокойствия…» Кельтбайл улыбнулся – «И с чего это вы радуетесь, позвольте узнать? Посмотрели бы на себя – ведь в таком марафете стыдно появляться даже на улицах, не то, что в приличном обществе!»
Кельтбайл посмотрел на свое пальто:
– «Ну… Вид меня и вправду удручает, но не настолько, чтобы разочароваться в мироздании»
– «А какое место вы себе избрали? Ведь будь вы более состоятельным, вам не пришлось бы ютиться на задворках!»
– «А мне по душе, ведь с этого места открывается самый лучший вид… Да и оно всегда свободно»
Солвейг схватился за голову: – «Ну ведь это же нелепо!»
– «Как знать, как знать…» – Сказал Кельтбайл, и было продолжил свою работу, но тут же решил дополнить, – «А радуюсь я тому, что спустя столько времени я наконец смог выбраться на эту площадь и вдоволь порисовать исключительно для самого себя»
– «Порисовать? Пфф…» – Усмехнулся Солвейг, – «И это все, что вас волнует? Да уж, немудрено, что вы никак не можете покинуть низшие слои нашего с вами общества, ведь вы не ставите себе больших целей!»
– «Хмм… Ну ведь если у вас была та самая большая цель, вы бы не стали оправдывать себя, выдвигая мне обвинение в том, что я должен быть несчастлив? А ведь творчество для меня – это способ что–либо оставить после себя в мире, который зачастую пугает своей необъятностью. Это шанс для меня, жалкого художника с самых убогих кварталов Мидт’Алена, выделиться из всей той серой и безвольной массы, причем сделать это в лучшем свете! Это позволяет мне, ежедневно выполняя ту работу, которая мне по душе, наполнять свою жизнь смыслом, и избегать греха апатии и уныния! И, признаться, я этим вполне доволен»
– И с этими словами, Кельтбайл встал, и хотел было забрать свою работу, но тут Солвейг его остановил.
– «Сколько вы хотите за свою работу?» – Угрюмо спросил он художника.
Кельтбайл ошарашенно взглянул на него.
– «Но ведь это всего лишь набросок, да и вам он откровенно не понравился…»
– «Сколько вы хотите за свою работу?» – Вновь повторил Солвейг, с большей решимостью в голосе.
– «Да как вам сказать… Сколько предложите, столько и возьму…» – Задумчиво протянул Кельбайл, продолжая недоумевать от такого вопроса.
Солвейг же, недолго думая, протянул художнику довольно увесистый мешочек, в котором звонко бренчали монеты, а Кельтбайл, все с тем же недоумением, отдал ему свою работу, и поплелся восвояси, изредка оглядываясь назад.
Солвейг очень долго смотрел на работу, поначалу даже не скрывая своего циничного к ней отношения. Но, собравшись уходить, он решил взять ее с собой, и на следующий же день он повесил ее у себя в поместье, подписав ее как «Новый взгляд на опостылевший мир».
Кельтбайл же, прикупив на вновь появившиеся деньги приличное пальто, стал чаще появляться на центральной площади, изредка все же посматривая на городового, который не желал спускать с него глаз, и уж тем более не желал расставаться с привычными для него ассоциациями.

(Перевод с Йорд'Фаммилерского - Альдор Синклар)